Спектакль «Отель двух миров» в Брюсселе

''Ни один из постояльцев не знает, как именно он попал в Отель двух миров. Никто из них не знает, ни когда сможет его покинуть, ни куда отправится. В этом странном месте возможно все, даже чудеса. Парализованные инвалиды обретают власть над своим телом, а лжецы говорят правду. Таинственному Доктору С поручено присматривать за гостями, и он только множит загадки, на которые нет ответа. Напряженное метафизическое ожидание между небытием и реальностью, жизнью и смертью, комедией и трагедией, где автор продолжает поиск потерянного смысла и превращает тайну в саму причину надежды.''

Сюжет интересный!

Cпасибо за спектакль, было интересно.
Вот нашла статью-интервью с автором пъесы.
Эрик-Эммануэль Шмитт Eric-Emmanuel Schmitt

Я прочла, что вы работаете с Катрин Денев над «Опасными связями» и с Жераром Депардье над ролью Вольпоне. В чем заключается ваша с ними работа?
– А она уже сделана! Для Катрин Денев я написал современную адаптацию «Опасных связей» для широкого экрана, а для Депардье сделал адаптацию пьесы Бена Джонсона «Вольпоне», где Жерар сыграл главную роль. Фильм уже вышел. Когда французское телевидение хочет сделать фильм по классике (что случается нечасто), они меня просят сделать авторскую версию. Причина очень проста: актеры обожают играть мои тексты, и публике они нравятся.
– Иногда случается, что актеры меняют текст, делают его более удобным для себя, просят драматурга переписать реплику, чтобы она стала более комфортной. В вашей практике такое бывало?
– Никогда у меня такого не было. Большие актеры, они очень уважительно относятся к тому, что написал драматург. Я работал со звездами, и ни разу никто из них не попросил меня переписать хотя бы одно слово. Как ни странно, актеры начинающие или не слишком известные бывают более капризны, чем признанные мастера. Другое дело, когда актеры делают какие-то замечания по тексту и эти замечания справедливы, – тогда я возвращаюсь к написанному и что-то переделываю. Потому что я человек театра и пишу для сцены, для актеров, и то, что мною написано, не высечено в камне и может меняться. Ведь театр – дело очень живое, постоянно меняющееся. И я очень прислушиваюсь к актерам: когда перед ними хороший текст, они всегда довольны. Единственный из актеров, кто меня попросил что-то изменить в тексте, был Ален Делон. Я написал «Загадочные вариации» специально для него. Он должен был играть лауреата Нобелевской премии. Но поскольку Ален – актер, который всегда много ставил на свою природную красоту, он сказал: «Все лауреаты Нобелевской премии – старые и страшные. А можно, чтобы мой персонаж был лауреатом какой-нибудь другой премии?» И мы придумали премию Хемингуэя, которой не существует в природе. Это был единственный раз, когда я что-то поменял по просьбе актера.
– Как вам кажется, в искусстве в принципе есть запретные темы?
– Не думаю, что есть запретные темы или что они должны быть. Вопрос в том, как о них говорить, каким тоном, в какой манере. Манера, тон могут быть недопустимыми. Сама тема – нет. Когда я писал «Оскара», то не знал, достаточно ли деликатно пишу. И я волновался. Но мне очень хотелось об этом написать.
– Почему вы написали «Оскара» как прозаический текст, а не как пьесу?
– Вы не поверите, но театральные тексты мне всегда было легко писать, а вот с формой романа или повести, с литературной формой, несколько лет назад, как раз когда я брался за «Оскара», мне было непросто взаимодействовать. И я комплексовал по этому поводу. Я написал «Оскара» в форме повести или монолога для того, чтобы победить этот комплекс.
– Когда я прочла «Оскара и Розовую Даму», мне показалось, что вы обязательно должны были получить некий отклик на этот текст – от читателей, может быть, из больниц. Потому что это не тот текст, который оставляет равнодушным. Были ли отклики или я ошибаюсь?
– Нет, вы не ошибаетесь. Вообще так получилось, что успех книги обеспечили врачи. В первую же неделю продаж они скупали книгу десятками и раздавали своим молодым коллегам, медсестрам, иногда даже больным. Меня это поразило. Потом я стал получать письма, в которых люди мне писали, что умирает отец, брат, сын и что они дают этим умирающим мою книгу. Я был в шоке. Я не предполагал, что ее можно давать умирающим. Потом стали приходить другие письма, в которых люди писали, что благодаря моей книге они смогли начать говорить с умирающими родственниками и друзьями. И я понял, что «Оскар» приносит какую-то реальную пользу. Выяснилось, что благодаря этой книге вообще стало возможно говорить о тех вещах, о которых раньше говорить было не принято. Однажды я получил электронное письмо от молодого человека двадцати лет, который был болен лейкемией, как и Оскар. И он боялся говорить о своей болезни. При этом молодой человек был из нечитающих. То есть он вообще книг не читал. И однажды он договорился встретиться со своей девушкой, но она опаздывала, а на столике рядом с ним лежала книга. «Оскар». От нечего делать он ее прочел, и она изменила его отношение и к болезни, и к возможности говорить о ней, и даже к смерти. Вот такое письмо. Но я, честное слово, не думал, что эта книга станет приносить реальную пользу людям.